Смотреть и видеть
Автор: Elhe

Рейтинг: G?
Герои: ТГ
Жанр: Фик-размышление
Отказ: Да я вообще не понимаю этой грызни из-за денег…
Размер: Мини
Цикл: Нет
Аннотация: О жизни. Просто о жизни.
Комментарии: Такое AU, что дальше просто не бывает. Таня – страж мрака, ученица Арея и ещё Бог знает что... Но я говорю не о жизнях. Я говорю о душах.
Статус: Закончен
Примечание беты:
На одеяле спала кошка. Просто кошка. Просто спала.
Вернее, это был кот. Обычный дворовый кот наполовину белый, наполовину полосатый. Большой и важный, он вальяжно валялся на пуховом одеяле, словно бы гордясь собственной зна-чимостью. Нахальная и умная морда довольно ухмылялась во сне.
Он то собирался в компактный клубок, начиная напоминать небрежно брошенную косма-тую шапку, то вытягивался в струну, скатываясь в пространство между периной и спинкой крова-ти, то совершенно немыслимо выворачивался, причмокивая и пофыркивая во сне.
Самый обычный кот без каких-либо примесей волшебной крови.
Поверх книги за спящим зверем наблюдала девушка.
Очень странная, если честно, девушка.
Рыжеволосая, кудрявая, смуглая, с пронзительными и цепкими зелёными глазами. В этих небольших, но выразительных глазах её было всё – от лёгкой, какой-то обречённой усталости до странной глубинной, непонятной тоски. Тоскливой пустоты потери. Они словно бы всегда молча-ли и… всегда кричали от боли. Полу придушенно так кричали, обречённо, почти неслышно. Как кричат глаза умирающего и давно смирившегося со своим скорым концом человеком.
Отчаянно, глухо и почти незаметно.
Залетавший сквозь распахнутое окно холодный ночной ветер трепал несколько выбивших-ся из хвоста прядей, играл ими, завораживая несуществующего наблюдателя. Девушка по-птичьи чуть-чуть наклоняла набок голову и щурила глаза, пристально рассматривая животное.
Казалось, что в простой, незамысловатой картине она видит что-то необычное, удивитель-ное, тревожное и… прекрасное.
Кошка же продолжала спать.
Девушка снова склонилась над книгой, оказавшейся её дневником, и подняла карандаш.
«Что такое эйдос?
Древние греки под именем «эйдос» или «éidos» понимали нечто «видимое» или «то, что видно», постепенно перешедший в смутную категорию «конкретной явленности». Арей однажды заметил, что один древнегреческий философ как-то раз случайно услышал обрывок разговора двух молодых стражей об эйдосах и их огромной ценности. Конечно, он ничего не понял, но все даль-нейшие толкования этого понятия выросли именно из его поисков.
Большинство лопухоидов никогда и слыхом не слыхивали ни о каких эйдосах, но всё же косвенно о них знают – ещё в Средние века к ним просочились кое-какие слухи о так называемой сделке с Дьяволом. В сущности, об обычной продаже эйдоса комиссионеру или суккубу. Они, правда, считали, что продаётся душа.
Элементарные маги тоже считают эйдос чем-то вроде души, той самой искрой, которую вдохнул Творец в человека. Некой сутью его души. Они не совсем правы, хоть и не ошибаются. С другой стороны, элементарным магам вообще очень мало, что известно об эйдосах.
Самое странное, что в учениях стражей, жизнь которых так тесно связана с эйдосами, дан-ных ненамного больше. О них просто не принято размышлять. Стражи считают эйдос не душой, а как бы правом на вечность, проводником в следующую жизнь, что ли. Если внимательно присмот-реться к жизни стражей, то это всё разговоры о количестве, качестве эйдосов. И никогда об их природе.
Молодым стражам ничего не объясняют, предоставляя самим разбираться на деле.
И разбираемся, куда деваться.
Иногда не сразу, шаг за шагом. От решения к решению.
Впрочем, я могу судить лишь за тех стражей, которые сами когда-то имели эйдосы. Как я. Ну, или Меф, например.
Когда у тебя впервые в руках оказывается эйдос (ещё до того, как ты становишься обладате-лем такого сомнительного сокровища как дарх), приходит первое понимание. Что тогда эйдос? Лишь маленькая сияющая песчинка, чьей-то легкомысленно преданной вечности. Крошечная, трепещущая, дрожащая… от страха, что ли? Просто крошечная непонятная песчинка, ослепи-тельно красивая недолговечная искорка, сияющая в твоей холодной ладони.
Она хоть и завораживает, но всё равно остаётся просто искоркой.
С появлением в жизни дарха всё меняется. Причём весьма кардинально.
И эта самая странная искорка-песчинка вдруг становиться желанной. Страстно, одержимо желанной. Пока просто, чтобы прекратить боль, чтобы успокоить прикормленное на груди чудо-вище. Болезненный шаг во мрак, который всё равно настанет, борись, не борись... Настанет.
Мир вдруг превращается в бесконечную череду эйдосов. И люди тоже... Может быть, это самое страшное здесь – что все люди вдруг сужаются до сияющей точки в груди. До странного ме-рила их пороков и добродетелей.
Не бывает стражей мрака со свободным эйдосом. Просто не бывает.
Все, воспитанные из лопухоидов, стражи мрака проходят через это. У кого-то эйдос отни-мает дарх. Кто-то разумно идёт на это. Кого-то обманывают. Так или иначе, всё равно – результат один. Вместо странной незаметной искры в груди поселяется пустота.
Сперва такая неприметная, чуть тянущая пустота в груди. Она не мешает жить, она не бо-лит и совсем не ноет. Потому что пустота – это ничто. Совершеннейшее нечто. Которое сперва не тяготит, но всегда необратимо меняет. День за днём, секунду за секундой. Пока однажды не прихо-дит осознание.
И понимаешь тогда, что эйдос – это не душа, это что-то совершенно необъяснимое. Божья искра, дающая право выбора. Выводящая из чащобы серой жизни.
Ты продолжаешь чувствовать, ты можешь любить, по-настоящему любить, а не желать, хоть это и не приветствуется. Впрочем, и редко практикуется. Ты можешь куда-то идти, к чему-то стремиться, но… тебя больше никуда не зовёт. Тебя больше ничего не манит по ночам, когда гля-дишь на сверкающие кристаллы звёзд. Потому что теперь ты веришь – это раскалённые шары ог-ня...
Первая острота проходит и приходит понимание.
Понимание той самой загадочной природы эйдоса.
Впрочем, я не знаю, как быть с теми стражами, у которых никогда не было эйдосов...
Всё также в холодных ладонях невесомая песчинка-искорка. Голубоватая и дрожащая. Мо-гущественная и хрупкая бесконечность, так быстро гаснущая в дархе. Непонятная, живая, желан-ная, дорогая. Трогательная до слёз.
Как это объяснить? Скажите, писатели-рифмачи, как это объяснить, описать?
Это песчинку-искру, блестящую на ладони. Чью-то преданную вечность, проданную жизнь, чью-то надежду... Как описать щемящую, глухую тоску, просыпающуюся в душе, на том самом месте, где когда-то сверкал твой собственный, несовершенный, пусть даже тусклый эйдос? Твой. Безысходная тоска. Пустота в глубине глаз, полу ложь чувств.
Нет, невозможно...
И ещё такая живая, такая искренняя искра на ладони...
И на долгую секунду кажется, что нет пустоты, нет безысходности. На долгую секунду от момента, когда песчинка блестит на ладони, до того, когда она опуститься в жерло дарха. И раз за разом, всё с большей страстью, этот странный наркотик – иллюзия надежды. На который, вздраги-вая, отвечает сердце. Надежды на сны.
Стражам мрака не сняться сны. У них бывают видения, бывают навеянные визави кошма-ры. Но снов, своих снов, плохих или хороших, у них не бывает. Никогда. И исключений здесь нет. Лишь пустые ночи полноценного, здорового отдыха и жгущая отчаяньем пустота по утрам.
Страшная такая, непереносимая пустота, против которой нет лекарств и преград.
Простая плата за вход.
Не стоит смотреть на стража мрака в первые минуты бодрствования. Это страшно.
Я никогда не забуду тоскливый, волчий взгляд Мефа... Его детскую, потерянную беззащит-ность и холодную, опасную боль. Даже поделившись собственной вечностью, невозможно не то чтобы унять, но хоть ненадолго облегчить эти страшную пустую боль. Это эхо прошлого.
Впрочем, мне тоже больше не сняться сны».
Карандаш снова отложен, только в глазах больше нет сосредоточенности. Они глядят всюду и в никуда. Страшные, пустые, мёртвые глаза молодой, красивой девушки, которая не мёрзнет, но и никак не может согреться под тёплым толстым одеялом. Плечи опущены, скорее кукла, чем жи-вой человек. Ни о чём не думая, ничего не чувствуя.
Между тем кошка просыпается.
Лениво открывает зелёный глаз, прищуривается и открывает уже оба. Потягивается и вста-ёт, тихим мявом привлекая к себе внимание хозяйки.
Она чуть вздрагивает, рука самовольно тянется к кинжалу на тумбочке, но застывает на полпути, когда к глазам возвращается осмысленное выражение. Холодные пальцы вздрагивают, скользят к лицу и легко откидывают прядь, упавшую на лоб.
Девушка переводит снова внимательные, полу прищуренные глаза на кота.
Такие живые и такие тоскливые...
Что она видит?
Простого зверя или непонятное нечто – иную, но не менее реальную, настоящую, жизнь?
Кот потянулся и подошёл к девушке, не менее внимательно заглядывая ей в глаза.
Она потянулась к нему, как потерянный ребёнок тянется к матери. Притянула к себе, осто-рожно прижала и уткнулась носом в пушистую пыльную шерсть. Осторожно и отчаянно крепко. Бережно цепляясь за него, как утопающий за тростинку.
Стражи мрака всегда одиноки, но никогда не бывают одни, потому что знают, что такое на-стоящая мёртвая пустота. Предав свою надежду, потеряв право на вечность, они вдруг осознают чудо жизни и начинают видеть её вокруг себя – от дерева до камня, от бродячего кота до случайно-го прохожего...
Всего лишь в шаге и неизмеримо далеко.
Целые непонятные миры, наполненные жизнью и надеждой.
Миры, которые ощущаешь, но которым не принадлежишь.
Позови их Свет, дай им надежду, сколько бы их, осознавших, отчаянно рванулись за ним? Но свет молчит и учиться ненавидеть...
Уязвимые, потерянные, жестокие до невозможности дети, потому что...
Тяжело вот так, без надежды.
Ведь выбор можно сделать лишь однажды, но понимание почему-то всегда приходит уже после того, как сказаны решающие слова.
Ведь это такая огромная разница – смотреть и видеть.